В джунглях Москвы. Роман - Пётр Фёдорович Алёшкин

– Не бойся! – вмешался Алеша. – Может, ее и греет это немножко, каждой, думаю, интересно дружить с известным человеком. А к делу нашему, мне показалось, она без особого уважения относится. Не любит велосипед, не понимает увлечения им…

– Знаешь, я тоже это отметила, – подтвердила Света.

– Это ерунда! Поймет… Главное, чтоб надежная была, – сказал Николай.

В тот день Алеша спросил у Кончакова, не предлагал ли ему Янов помочь войти в сборную, когда Николай еще не был в ней.

– А тебе предлагал? – в свою очередь спросил Кончаков, усмехаясь.

– Предлагал, – честно ответил Алеша, надеясь на такую же откровенность Кончакова и ожидая, что Николай скажет, что тоже отказал Янову, но все равно в сборную попал.

– Янов – прохиндей известный! – засмеялся Кончаков. – У него же любимый анекдот…

Он рассказал анекдот известный Алеше, потом о другом заговорил, и Алеше как-то неудобно стало настаивать на искреннем ответе на свой вопрос.

От воспоминаний Лазарева отвлекли вскрики, стук, скрежет, раздавшиеся сзади. Он оглянулся. Завал! Совсем близко от него. И сразу караван остался позади. Впереди вместе с Алешей было гонщиков двадцать. И никого в алых майках. В завал попали или замешкались перед ним, отстали. Французы, их было четверо в группе, сразу рванулись вперед, чтобы подальше оторваться. Им выгодно. Вчетвером легко победу разыграть на финише.

Упали гонщики перед Николаем Кончаковым. Хорошо, что он был у бровки шоссе. Рванулся в сторону, в кусты. Оцарапал руку, майку разодрал о сучок. Велосипед тащил из зарослей бережно, лихорадочно осматривая его: не погнул ли колесо, не проколол ли? С радостью заметил, что целехонек велосипед. Неподалеку от него на асфальте барахтались, ругались гонщики, растаскивая покореженные велосипеды. Николай вскочил в седло и влился в группу гонщиков, обтекающих завал. Краем глаза увидел Пухначева, бегущего с велосипедом в руках, увидел Володина, который, прихрамывая, ковылял навстречу механику. Бедро и нога у Аркадия были окровавлены. Больше вроде никто из команды не пострадал. Неподалеку в группе, чуть впереди заметил две алые майки и привстал на педали, стал пробираться в голову каравана. Знал, что шедшие впереди завала оторвались от них и постараются уйти дальше.

Володину не повезло. Велосипед покорежил, ногу рассадил, плечо ныло. Видно, хорошо приложился к асфальту. Он, стиснув зубы, постанывал, старался не отстать от группы. Одному невмоготу будет идти. Укоренился в хвосте прочно, огляделся и потянулся взглянуть на ссадину. Ноет, зараза, но кровь вроде перестала течь. Не видать удачи и в этой гонке, а как мечталось выиграть первый этап, стать лидером, чтоб вся команда на него работала. Опять не получилось.

Шоссе на длинную горку потянулось. Далеко впереди видна первая группа. Есть ли там кто из наших? Километра на два ушли. И финиш близко. Достать бы их, достать, мучился Кончаков, взвинчивая темп. Активно помогал ему Юрзин. Еще бы километров пять. Совсем близко были. Метров двести оставалось перед стадионом. Николай расстроился, огорчился так, что не настроился на рывок перед стадионом, чтобы прийти первым хотя бы в своей группе, чтоб попасть в зачетную тройку советской команды. Кто победил, он не знал, не видел, как Алеша вторым ворвался на стадион. Силы в пути он не расходовал. Если впереди оказывался, то, наоборот, сбавлял темп, чтоб свои догнали. Тактика Лазарева была понятна соперникам, каждый на его месте поступил бы так, и Алешу затерли в середину. Лично ему это было выгодно. Силы берег. Но невыгодно команде, поэтому он старался выбираться вперед, чтоб тормозить, но держали его крепко, не пускали, и он смирился, стал беречь силы. И перед стадионом обошел французов, которые особенно старались и, видно, хорошо порастратились. Ворвался на стадион Алеша вслед за поляком. Чувствовал, слышал, что за него кто-то уцепился. Лазарев рвался изо всех сил, старался уйти, но чувствовал, что догоняют его. Мотнул головой, оглянулся, узнал по майке итальянца. Стараясь удрать от него, он не сразу заметил, что обходит поляка. Обошел на полколеса, на мгновение раньше проскочил финишную черту и услышал громкий огорченный вскрик, выдох итальянца. Алеша снова бросил взгляд на него и узнал Кертини, чемпиона мира. Обрадованный, что не дал обойти себя чемпиону мира, Алеша не сразу понял, что он сделал нечто большее, что стадион кричит, размахивая флагами в честь его, победителя, что его сейчас фотографируют, и забыл вскинуть руки, поприветствовать болельщиков, попозировать. Понял он то, что выиграл первый этап, что он лидер, лишь тогда, когда увидел бегущего ему навстречу Шадрова, увидел счастливое лицо Пухначева. Они подбежали, стали обнимать, стаскивать с велосипеда, вытирать полотенцем мокрое лицо Алеши. Лазарев никак не мог отдышаться. Хватал воздух ртом жадно. Ноги от перенесенного напряжения одеревенели, подрагивали. Кто-то накинул ему на плечи одеяло, кто-то подал чашку кофе. Он отхлебнул, придерживая чашку обеими руками, чтоб не тряслась сильно. Подходили усталые гонщики, поздравляли.

– С первой удачей! Век желтую майку не снимать! – обнял его Николай Кончаков.

Алеша вспомнил, что завтра он будет стартовать в желтой майке, завтра за ним будут следить, считаться с ним самые выдающиеся гонщики. Он, Алексей Лазарев, победил Кертини! Он победил всех!

– Молодец! Так и надо начинать, – подковылял, чуточку прихрамывая, Володин.

Алеша обнял его так радостно, словно благодаря Аркадию он выиграл.

2

С особым блаженством мылся сегодня Алеша. Закрывал глаза, подставляя лицо под сильные теплые струи, улыбался, в сотый раз вспоминая, как наклонялся он, подставлял голову под лавровый венок с тонким запахом сухо шелестящих листьев. Шел в свой номер из душа легкий, счастливый, сильный. С улыбкой улегся на массажный столик. Массажист быстро провел руками по его ногам и сказал:

– Ого, мышцы забиты, как резина!

Услышав в голосе массажиста уважение к его тяжелой работе, похвалу, буркнул солидно:

– Поработать пришлось…

– Ничего, сейчас снова будешь младенец, – снисходительно ответил массажист.

Когда шли ужинать, Пухначев увидел Алешу и остановился, поджидая его с улыбкой. Лазарев вспомнил о его альбомах и подумал, что репортаж о гонке непременно напечатают местные газеты и в альбомах Юрия Михайловича появится страничка с его именем. Пухначев обнял Алешу, говоря с улыбкой:

– Молодец, землячок! Не растерялся, не поддался Кертини. Он финишер превосходный!

– Я как заметил, что поляк выбирает позицию, сразу ему на колесо! – возбужденно заговорил Алеша. – Он рванул, я за ним!.. Летим, сзади итальянец пыхтит. Посмотрим, говорю себе, кто сильней. Жму, жму! Не возьмешь, думаю! Поляк сам отскочил… – Лазарев увидел, что Шадров, шедший с гонщиками впереди, оглянулся на него хмуро, и осекся.

– Ты снотворное сегодня прими, – произнес Пухначев.

Алеша почувствовал в его голосе такие же снисходительные нотки, как и у массажиста.

– Зачем? Я сплю…

– Прими, непременно прими, – приобнял его за плечи Юрий Михайлович. – Я знаю, что говорю.

Ребята за ужином были неразговорчивые. Алеша тоже старался молчать, хотя ему хотелось говорить, говорить. Просто распирало. Он не понимал, почему ребята какие-то разочарованные, ведь лидирует гонщик из их команды. Интересно, такие ли они были, если бы выиграл Кончаков, как хотелось Шадрову. Обида к радости примешивалась. Не догадывался из-за своей радости, что огорчены ребята третьим местом команды.

Вечером Шадров собрал всех в одном номере, сказал, что хоть первое место в личном зачете выиграли, удачным этап назвать нельзя. Команда на третьем месте. Завтра будут горы. Этап трудный. Нужно не только выстоять, но и победить. Лазарев ожидал, что Шадров теперь даст установку всем работать на него, на лидера гонки, а ему предложит быть активнее, уйти в отрыв и снова победить. Но тренер вдруг снова сделал ставку на Николая Кончакова, и его поддержали, а Лазареву строго приказал сидеть в основной группе, не высовываться, не атаковать и ни в коем случае не бросаться за теми,